6 февраля 2017 года. Заседание комитета Законодательного собрания Красноярского края по государственному устройству, законодательству и местному самоуправлению. Богатые и очень богатые люди, сидящие в креслах стоимостью больше ста тысяч рублей каждое, полчаса обсуждают необходимость сокращения зарплаты вахтерам, также именуе «Дирекцией по развитию Нижнего Приангарья», с 80 тысяч до 37 тысяч. При этом председатель Комитета А.М. Клешко тонко замечает: «Вы считаете, мы не знаем, в каких особняках они у вас сидят? Мы знаем».
Считает ли Алексей Михайлович, что на зарплату в 80 тысяч можно построить себе особняк? Или что имелось в виду под словом «сидят»? против одного из директоров по развитию Дениса Стрельцова (сына управделами Заксобрания края) в 2013 году возбудили уголовное дело, пооу что он за период с 2010 по 2012 год начислил себе незаконно дополнительно к гигантской зарплате в 80 тысяч рублей еще пол-миллиона рублей. За два года. Думаю, что не погрешу против правды, если скажу, что почти каждый из сидящих за столом столько имеет в месяц.
Само это обсуждение обошлось казне дороже, чем сохранение прежней зарплаты директору и главному бухгалтеру.
Таким образом, мелкий технический вопрос, вынесенный на асморение комитета свеженьким министром экономического развития Михаилом Васильевым, внезапно стал поводом для гражданского негодования депутатов, которые за деревьями в упор не видят леса, или не желают говорить о веревке в доме повешенного, или не хотят бросаться камнями в стеклянном доме, или какие еще метафоры можно употребить, чтобы сказать наконец-то со всей определенностью — проект развития Нижнего Приангарья закончился катастрофой. Это был грандиозный проект, имевший основной целью приток инвестиций в Красноярский край, без еткго понимания, как с этими инвестициями поступить. Проект был плохо просчитан изначально, а затем на разных стадиях в него вносились дополнения заинтересованными сторонами по принципу «деньги есть уж коли». И воровали там, конечно, не по 500 тысяч.
В преддверии локальной красноярской катастрофы, именуемой «Универсиадой», меет смысл рассмотреть, как эти штуки работают.
Нью-Красноярск
Изначально Проект развития Нижнего Приангарья включал в себя достройку Богучанской ГЭС, строительство алюминиевого завода, ЛПК с губоой переработкой древесины и ЦБК в Богучанском районе, моста через Ангару, железной дороги Карабула — Ярки, автомобильной дороги Кодинск — Богучаны, системы электросетей, и это только на первом этапе. На втором — развитие производства цемента, добыча нефти и газа, а также разных редких металлов, нефтехимическое производство… В перспективе все это сулило триллионы рублей прибыли (не шучу). Как объяснял свою победу на инвестиционном конкурсе губернатор Александр Хлопонин, «они там (в Москве) впервые увидели такой грамотный бизнес-план из регионов».
По факту все закончилось на первом этапе, причем без ЛПК и железной дороги.
А теперь о том, как это было и почему не могло быть иначе.
Перво-наперво, у проекта было слишком много хозяев. Было выморочное БЭМО, представлявшее собой частно-государственное партнерство имени Франкенштейна, был Дерипаска с БОАЗом и БоГЭСом, были целых две службы государственного заказчика, созданные специально под проект, и был еще КРУДОР, который отвоевал себе право строить дороги самостоятельно, что, в общем-то, и делал.
Что касается лужб заказчика — одна из них называлась Дирекция по комплексному развитию Нижнего Приангарья (ДКРНП), другая — Дирекция по подготовке к затоплению ложа водохранилища Богучанской ГЭС. Чем занималась вторая, понятно по названию. Что касается первой, это именно через нее проходили инвестиции в десятки миллиардов рублей, каковой соблазн, по мению сптельной и законодательной властей края, легко преодолевался внушительной официальной зарплатой, ну вы помите. В обе дирекции посадили людей, которые не имели отношения к экономике, строительству, вообще ни к чему, но имели родственные и дружественные связи с людьми, которые такое отношение имели. Либо, как вариант, представляли собой силовые структуры. После чего начались загадочные перипетии с двойной оплатой одного подряда двум разным подрядчикам, подарки автомобилями и прочая обычная канитель, разгребать которую никто не хотел. Поэтому директоров просто периодически меняли, с уголовкой или без. Таким образом обрывались концы.
Могло ли быть иаче? Надо ставить вопрос по-другому. Действительно ли проект развития Нижнего Приангарья имел своей целью одъем экономики Красноярского края и России, создание мощного экономического кластера и так далее? Скажем, РУСАЛ, дабы принять участие в проекте, бросил строительство уже почти завершенного завода в Тайшете. Ему это было надо? Или участие в БЭМО стало для Дерипаски условием участия в других, более вкусных проектах?
Что удивительно — алюминиевый завод, пусть и с опозданием лет на пять, действительно построили. И недавно он, по слухам, начал выдавать готовую продукцию. Правда, неизвестно, куда он ее сбывает. Но ДКРНП к этому не имеет ни малейшего тношения в любом случае. Как и к БоГЭС. К чему она имела отношение, так это к строительству железной дороги Карабула — Ярки (по которой должен перевозиться алюминий) и линиям ЛЭП. При этом технический контроль строительства все равно осуществлял приглашенный институт, поскольку сами понимаете, сын управделами или ветеран ФСБ в этом не очень-то понимают. Дорога не построена до сих пор. С 2009 года. Отчасти потому, что на стадии строительства вдруг выясниось, что проект был не просчитан. Не хватало элементарного, к примеру, реьсов. Рельсы в конце концов ыбили из госрезерва, японские (!). Вот оно и выходит — золотая моя железка, как сентиментально шутят ветераны РЖД. Аналогичный случай произошел со строительством Богучанского ЛПК. Участок выделили огромный, пили не хочу. Только вместо необходимых по проекту для производства качественной целлюлозы ели и сосны там преимущественно лиственница оказалась. Так что в прошлом году леса Богучанского и Кежемского районов заслуженно горели синим пламенем.
Так что «Краслесинвест» (дочернее предприятие ВЭБа) пересмотрел свои планы и существенно урезал смету на строительство. Чтобы достроить ЦБК, и только ЦБК, нужно вложить сто миллиардов рублей.
Что касается второго этапа развития Нижнего Приангарья, о нем можно забыть лет этак на сто.
Вечное разорение
Все основное строительство завершилось в первые два года реализации проекта. С 2015 года на проекте не делается ничего. Совсем. Не строится железная дорога, не строится ЦБК, не тянутся линии электропередач. Объекты заморожеы. «Законсервированы» звучит более красиво, но менее правдиво, поскольку линейный объект полностью закосервировать невозможно. Он стоит и разрушается, а отчасти разворовывается, потому что один хрен разрушается. Шесть с половиной миллиардов, вложенных в строительство железной дороги, просто тупо гниют и разваливаются посреди тайги. А мы говорим о том, что Дирекция получает слишком большую зарплату.
Формально Михаил Васильев прав в том отношении, что Дирекция не может прекратить свою работу до тех пор, пока объект не сдан. Фактически недостренный объект сдать невозможно, потому что кому он нужен? А на то, чтобы достроить, нет денег. А денег нет, отому что санкции, потому что международное положение, но самое главное — потому что нет экономической целесообразности. Зачем вкладываться в пустышку? Зачем железнодорожный узел прускной способностью в два миллиона тонн, если ЛПК накрылся, а что касается алюминия, прямо в проекте заложена мощность БоАЗа в 600 тысяч тонн, а больше возить-то и нечего?
Причем не факт, что Китаю вообще нужен будет этот алюминий, а для него-то все и делалось…
Но вернемся из таежных дебрей и ледяных пустынь в комфортный и уютный Красноярск, столицу ниверсады-2019. В строительство объектов Универсиады будет инвестировано в общей сложности около 60 млрд рублей, что почти вдвое больше, чем потрачено в Нижнем Приангарье. В числе строящихся объектов — ледовая арена «Платинум» на 7000 зрителей, ледовый стадион на улице Партизана Железняка, академия биатлона, многофункциональный комплекс «Сопка», спортивно-тренерский блок в фанпарке «Бобровый Лог»… и так далее, и так далее. Исполнительную дирекцию Универсиады возглавляет юрист-аграрий Максим Уразов, 36 лет, заместитель генерального директора — его однокашник Днис Бранчуков, советник генерального директора — Стелла Алексеева, ранее пресс-секретарь губернатора, еще ранее — пресс-секретарь краевого управления ФСБ. Ну и так далее, и так далее…
Через десять лет после проведения Универсиады, когда дефицит бюджета края превысит собственно бюджет, люди в дорогих креслах вызовут на ковер актуального министра экономического развития и по всей строгости спросят с него, почему советник генерального дирекора универсиады 2019 до сих пор получает такую зарплату. И справедливость наконец-то восторжествует.
