Красноярск, 28.11.2011. Круглый стол «Инвестиционные проекты Нижнего Приангарья: путь к инновационной или сырьевой модели развития?»
Выступление Евгения Алексеевича Симонова, координатора международной коалиции "Реки без границ" (Rivers without Boundaries).
Презентация к докладу
Стенограмма выступления на круглом столе
Предыдущий доклад дает мне все основания быть столь же категоричным. Большое спасибо Андрею Геннадьевичу. Дело в том, что действительно огромная проблема, как Россия будет интегрироваться в Азию. Россия мучительно и как-то очень безоглядно ищет своего места на этом континенте. Одновременно с тем совершенно очевидно, что у нее действительно ей большие запасы ресурсов, но кроме этого она является важнейшим гарантом экологической стабильности в Азии и одним из главнейших поставщиков экологических услуг, которые продуцируются в Азии.
Я буду говорить практически только про общение с Китаем, потому что это на сегодняшний момент де факто основной партнер с уже большим наработанным опытом сотрудничества. Китай сам по себе несет огромные экологические риски. Это огромная бомба, заложенная под его развитие. Это касается и деградации территории страны, все усиливающейся, несмотря на огромные усилия правительства. Это касается и огромного следа в других странах в связи с необходимостью везти ресурсы мировые в мастерскую. Это касается и растущей социальной и политической напряженности в связи с ростом экологического сознания населения и необходимостью что-то делать, чтобы как-то компенсировать эту напряженность, в частности, экспортировать грязные технологии за рубеж.
Сам Китай на примере северо-восточных провинций, к нам примыкающих, в основном ведет всестороннюю деятельность в рамках своих комплексных проектов развития для поддержания какой-то экологической стабильности и попытки улучшения деградирующей окружающей среды. Здесь всего лишь некоторые примеры таких мер. Прошу обратить внимание, что Китай продлил на десять лет программу по преобразованию лесных экономик районов северо-востока, элементом которой является запрет на рубки.
Также Китай ведет огромную водохозяйственную деятельность, чтобы обеспечить себя водой, водными ресурсами, в том числе, из разграниченных рек на долгосрочное будущее. Так что, он прекратил россыпную золотодобычу, как несовместимую с устойчивым развитием на своих северо-восточных лесных территориях.
Все это сопровождается политикой выхода за пределы, носящей в основном компенсационный механизм. Она должна восполнить недостающие ресурсы каким-то образом помочь ослабить давление неблагоприятных социальных, экономических и экологических факторов внутри страны. В частности, очень хорошим примером двухстороннего сотрудничества является подписание российско-китайской стратегии развития разграниченной заповедной сети, как такого экологического буфера на границе двух стран, состоявшееся в этом году. Правда, как выполняться эта стратегия будет, это еще большой вопрос.
Значит, быстрый рост Китая должен быть стимулом для роста экономик соседей. Так кажется. А исследования некоторых наших коллег показывают, что пока пограничные с КНР регионы России развиваются не быстрее, чем остальные. В основном, они вовлечены в компенсацию различных издержек роста соседних регионов Китая.
Например, неделю назад с помпой подписан договор об очередном большом лесозаготавливающем предприятии в Забайкальском крае, Нерчинском районе. Предприятие инициировано районом Аргуна, который находится ровно напротив, через речку. В связи с чем? В связи с политикой комплексного преобразования лесной экономики Большого Хингана, которое предполагает прекращение рубок. Надо откуда-то брать древесину, новые объемы древесины. В результате в Забайкальском крае очень сильно исчерпаны доступные лесные ресурсы, и очень серьезно осложнена экологическая ситуация вырубками, происшедшими за последние 20 лет.
В результате на границе образуется диспаритет. Существует переход Забайкальск — Манчжурия. Это главное связующее сухопутное звено между странами. Где город Забайкальск по большому счету стагнирует. А город Манчжурия вырос в 6 или 8 раз и является международно известным примером благополучной процветающей многопрофильной экономики, привлекает 5 миллионов туристов изнутри Китая посмотреть на это экономическое чудо.
Вопросы. Можно ли нам воспользоваться быстрым экономическим ростом соседа для собственного устойчивого сбалансированного развития, имеющего, в конечном счете, задачу не столько в росте прибыли, сколько в росте какого-то комплексного социально-экологического благополучия территории? Как можно обезопасить себя от негативных последствий быстрого развития сопредельных азиатских территорий, не только китайских? Какие у нас для этого есть механизмы? Как можем в долгосрочном плане не стать изгоями в силу низких экологических стандартов, применяемых, собственно, в стране?
Примером не очень больших, не очень высоких экологических стандартов является наработанная стратегия социально-экономического планирования, тут сразу несколько рассматривалось за последние 3-4 года, и программа сотрудничества, в частности, программа сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири и северо-востоком Китайской Народной Республики до 2018 года. Нам даже пришлось собрать небольшой коллектив и написать в 2010 году книжку, разбирающую, как эти стратегии и эта программа соотносятся с тут несколько раз упоминавшимся устойчивым развитием экологической и социально-экологической безопасности регионов.
И, в частности, понятно, что на сегодняшний день структура программ показывает, что Россия больше выглядит как экономика коммунальная, а Китай как развитая диверсифицированная индустриальная экономика. Просто вот в рамках рассмотрения проектов этой программы. В результате экологическая часть этой программы имеет дежурный и неэффективный характер. Она просто не рассматривает сами проекты этой программы как предмет контроля, оценки компенсационных мероприятий. Соответственно она не способна предотвратить негативные социально-экологические последствия от реализации этих проектов и даже обеспечить оценку глубины и широты этих последствий. В результате получается запланированный проигрыш.
По нашему прочтению документов Байкальского экономического форума, в частности, доклада, который был сегодня процитирован, перед Россией стоит выбор. Просто экспортировать ресурсы, экспортировать эти ресурсы с большой помощью государства в более изощренной форме или более глубокой степени переработки, ну или падать в пропасть. В принципе, есть тот небольшой выбор, который нам предоставляется.
Такое ощущение, что все это планирование в большей степени сделано с оглядкой на азиатский рынок, чем на реальную историю развития Сибири и Дальнего Востока и внимательный учет приемлемости тех или иных сценариев развития для местного населения, которое быстро тает. Можем ли мы планировать развитие ради людей и поддержания приемлемой среды обитания, а не только ради увеличения экспорта пусть даже переработанных ресурсов? Можем ли мы ставить во главу угла какие-то более комплексные показатели устойчивого развития, а не только, так сказать, валовый рост производства? Потому что депопуляция региона во многом продиктованы не просто потерей внимания центра к нему и экономических вливаний в него. Но и деградацией окружающей среды, и ухудшением ресурсной базы, которая является основой для жизнедеятельности небольшого, но местного населения.
Подготовка к форуму АТЭС очень наглядно показывает отношение государственной политики к этому населению. Вот посмотрите, что про это, так сказать, поверхностно известно. Про это известно, что сначала была зачищена возможность местного бизнеса по самообеспечению местного населения за счет японских иномарок. Потом законодательно ограничены возможности обсуждения этих строек и их экспертизы. Потом ущемлены интересы местных жителей при строительстве объектов и нарушена городская среда во многих местах, созданы огромные препятствия к жизнедеятельности жителей Владивостока.
Далее пошли конфликты с многочисленными рабочими мигрантами, ввезенными из других стран мира, срыв сроков и всякие другие большие неприятности с неэффективным использованием средств. И в данный момент прозвучал призыв людям покинуть на время форума город. По большому счету, местное население неуместно при проведении этого высокого мероприятия.
Я понимаю, что это карикатура. Эта карикатура, к сожалению, отражает то, что люди ощущают по отношению к этим великим стройкам. То есть, так местное население воспринимает АТЭС во Владивостоке, это очень большая проблема. Она стоит перед каждым крупным проектом развития, независимо от того, насколько он благонамерен. Поскольку реализуется он во многих случаях в соответствии с законами Паркинсона.
То есть, вопросы. Какие наши задачи при интеграции в Азии? Как сохранить на востоке России население и его среду обитания, как базу развития. И как обратить огромные глобальные посистемные услуги, поставляемые Россией, в конкурентное преимущество и основы процветания азиатской России?
Я хотел бы остановиться на одном примере, который касается непосредственно анализируемой нами деятельности на реках. Вот есть большой проект En+ Янцзы по экспорту электроэнергии. Он, по рассказам о нем, обеспечивает экологическую и экономическую безопасность Китайской Народной Республики, отсюда возможности более эффективного использования их угольных станций и покрытия пиковых нагрузок гидроэлектростанциями на территории России.
Что это означает? Это означает, что два раза в день по большинству крупных сибирских рек будет, так сказать, открываться сливной бачок и идти большая технологическая волна попуска, обеспечивающая пиковые нагрузки в соседнем государстве. Это большая проблема во многих гидроэлектростанциях, это одно из очень больших воздействий этих гидроэлектростанций на жизнь населения в речных долинах и по системам рек вниз по течению.
Есть много других проблем, которые, в частности, видны сегодня в Сибири. Потому что ГЭС, конечно же, самая существенная причина деградации больших речных систем в Сибири и на Дальнем Востоке. Кроме того, продолжаются запросы со стороны компаний на увеличение диапазона колебаний уровня Байкала для оптимизации выработки электроэнергии, что может нести определенную угрозу для экосистемы озера.
Одновременно мы знаем, что по опыту уже осуществляющегося экспорта на Дальнем Востоке он, мягко скажем, не паритетен и, скорее всего, малоэффективен. Достаточно сказать, что экспорт производится по ценам, которые существенно ниже, чем цены для определенных групп потребителей электроэнергии в непосредственно экспортирующей эту энергию Амурской области. То есть как минимум конкурентоспособность этих производств по сравнению с соседними китайскими получающими энергию просто элементарно ниже.
Есть и много других аспектов, например, на Зейской и Бурейской ГЭС не осуществлены некие вполне требующиеся по закону элементарные экологические мероприятия, не рассчитан и не производится экологический попуск. То есть фактически экспорт реализуется за счет экологического благополучия этих речных долин и речных бассейнов.
В самой КНР со строительством ГЭС огромные проблемы. Они хоть и хотят создавать их, так как у них самый большой углеродный след в мире, они хотят создать чистую энергетику на всех оставшихся свободно текущих реках, добавить еще 200 гигаватт установленной мощности за ближайшие десять лет. Одновременно им приходится признать, что проекты ущелий и многие другие ГЭС сопряжены с огромными экологическими проблемами. У них есть 260 подрядов на строительство ГЭС за рубежом. Но они приводят ко многим проблемам внешнеполитического и иного характера.
В частности, только что было заморожено строительство большой ГЭС в Мьянме/Бирме, которая сначала привела к вспышке гражданской войны, а потом к большим волнениям демократической оппозиции. И она заморожена в связи с отсутствием экологической экспертизы. Конечно, это не единственная причина, мягко скажем, но характерно, что используется эта фразеология.
Естественно, что новые ГЭС на международных реках подрывают международное доверие к Китаю. В частности, очень большую нервозность испытывает Индия. Сегодня предложенная Шилкинская ГЭС на реке Шилке, предложенная в рамках инициативы En+ и «Янцзе Пауэр», с нашей точки зрения, не только сама по себе имеет уровень воздействия гораздо более высокий на единицу производимой энергии, чем у существующих ГЭС, но и прокладывает путь для осуществления китайского плана по строительству шести ГЭС в главном русле реки Амур, которая записана до сих пор в экологических программах Китая. Это поставит на реке Амур как на речной экосистеме крест. Примерно как он поставлен на Волге, а может быть хуже, учитывая более высокое биологическое разнообразие этого речного бассейна.
Это же существенно ухудшит среду обитания для населения в долине реки Амур, как оно ухудшит и в долине реки Шилки, для населения, проживающего там на протяжении, по крайней мере, 500 километров, на которые разольется водохранилище.
Это вот, собственно, китайский план внизу по строительству ГЭС в главном русле.
Одновременно с этим для производства того же количества энергии в амурской системе можно построить две небольшие ГЭС выше существующей Бурейской. По нашим предварительным подсчетам экологические воздействия будут меньше примерно в пять раз, а удельные в десять.
Вот что случится с Енисеем в случае реализации всех ГЭС, упомянутых в последней программе социального развития Красноярского края. Вот все то зеленое, что там нарисовано, это протяженность водохранилищ. То есть, от речной системы почти ничего не останется.
Большинство этих ГЭС могут быть построены именно на обеспечение экспорта. Вопрос простой: мы действительно так хотим использовать речные ресурсы? По речным долинам исторически развивается в Сибири цивилизация, мы действительно хотим все их затопить для производства энергии? То есть, хотим ли мы развивать Россию по такому сценарию? Целесообразен ли экспорт в адрес одного клиента-монополиста, учитывая предыдущий опыт, в частности, в нефтяной области? Каковы пределы допустимых воздействий на речные бассейны? Кто отвечает за стратегическое планирование, стратегическую экспертизу таких планов, ну хотя бы в рамках бассейнов, потому что компании говорят, что они ответственны строго в рамках своих одиночных проектов, и так же записано в законе.
Одновременно с этим в России очень мало реализуются возможности для обеспечения общей экобезопасности с Китаем. Развитие экологического сотрудничества, по большому счету, несмотря на большое количество проводимых встреч, стагнирует. Круг вопросов и глубина их рассмотрения, а главное их решение не сильно увеличивается за последнее время. Острые проблемы, в частности, на реке Аргуни в связи с переброской части ее стока в озеро Далай реально не решаются и Китай отказывается обсуждать это как на Аргуне, так и на Иртыше.
Россия не способна обеспечить безопасность в ходе масштабных проектов вывоза и первичной переработки сырья для Китая. Потому что у нее нет отработанных механизмов стратегической оценки воздействия проектов сотрудничества. Очень мало стимула для привлечения зеленых инвестиций и паритетного развития экологичных производств. В то же время в Китае это одно из основных направлений антикризисных инвестиций. Плохо анализируется или не анализируется эта политика сопредельных стран и не берется на вооружение их лучшая практика.
Я думаю, что рекомендации для сохранения времени можно было бы обсудить в рамках дискуссии. Но вообще они естественно сводятся к ведению института стратегической экологической экспертизы программ развития и крупных комплексов проектов, к которым, безусловно, относится программа развития Нижнего Приангарья, к созданию такой системы финансирования, которая предполагает всесторонний социально-экологический анализ проектов перед предоставлением государственного, да и частного финансирования и создания системы приоритетных инвестиций в «зеленую» экономику, как это сделано, в частности, в Китае.
В гидроэнергетике важно обозначить для всех сибирских рек нормы допустимого воздействия и пределы освоения бассейнов в рамках строительства водных инфраструктур, в частности, ГЭС и провести комплексную оценку целесообразности экспорта. А в краткосрочной перспективе обязательно нужно отказаться от проекта Шилкинской ГЭС как несовместимого ни с каким безопасным сценарием развития.
Как информационное обеспечение обязательно важно включить социально-экологические оценки стратегические в рутинную работу Академии наук, институтов регионов. Возможно, создать специализированные центры для этого. Потому что, как видно из разработки, которая была представлена на Байкальском экологическом форуме, по большому счету, экологическая составляющая учитывалась там исключительно как ограничение, сдерживающее развитие экономики. Но не как одна из задач развития. В этом, собственно, различие моего доклада и доклада коллеги Коржубаева.
Важно также всячески развивать институты участия общественности в планировании реализации проектов. Без этого самые благонамеренные проекты будут восприниматься как очень неблагоприятные для местного населения и ассоциироваться исключительно с предыдущим опытом, а, соответственно, это будет крайне затруднять реализацию даже самых благих инициатив.
Спасибо за внимание.
