Владимир Анатольевич ЗАДЕЛЁНОВ (ихтиолог, доктор биологических наук, старший научный сотрудник Красноярского НИИ экологии рыбохозяйственных водоёмов и наземных биосистем):
“Всё дело в деньгах. У нас выделят деньги на спасение какого-нибудь медвежонка, и все будут рыдать от умиления. А когда надо сохранять экосистему сибирской реки, сразу совсем другое отношение. Все деньги сосредоточены в центре нашей любимой родины. Всё, что за МКАДом, для них колония. А с колонии нужно вытащить как можно больше средств”.
— Несколько лет назад вы утверждали, что, несмотря на жёсткий хозяйственный и браконьерский прессинг, в Енисее сохранились рыбные запасы. В том числе и осетра. Можно этим похвастаться сегодня?
Не зря Енисей считается одной из самых великих рек мира. Сейчас в нём сиговых и осетровых добывается примерно столько же, сколько в период развитого промысла — в 80-е годы, когда здесь работали 15 рыбозаводов. Но сегодня рыба эта идёт нелегально, обходными путями: судами и авиацией в Красноярск и его окрестности, Тюменскую область и Норильск.
— В Енисее всё больше щуки, окуня, сороги. Они «конфликтуют» с ценными породами?
Это «чёрная рыба», по енисейской классификации. Рыбаки её раньше называли «жуй да плюй», за костистость Когда-то её в больших количествах перерабатывали Туруханский, Игарский и Лесосибирский рыбозаводы. Они рассыпались, и теперь ловить её практически некому и невыгодно. Рыба эта плодится и выедает кормовую базу сигов и осетров. Говорят, природа всё знает и сделает, как надо. Нет, статус-кво не вернуть. Экосистема Енисея изменена каскадом Ангаро-Енисейских ГЭС и хозяйственно-бытовыми стоками с предприятий, гигантских даже по мировым меркам.
— Богучанская ГЭС ещё усилит эти изменения?
Богучанское водохранилище — самое нижнее в кас.каде Ангарских ГЭС. Гос.пода иркутяне очень тщательно ухаживают за Байкалом — ничего туда не сливают, даже бычков-окурков на берегу не кидают. А в Ангару они ничтоже сумняшеся спускают все свои стоки. Сейчас все эти «какушки», а по-другому и не назовёшь, до Енисея не доходят — работают естественные процессы очищения. Но с появлением Богучанского водохранилища скорость течения снизится и процессы самоочищения резко замедлятся. К тому же появятся крупные загрязняющие объекты: алюминиевый завод, лесоперерабатывающий комплекс. Экологи прогнозируют, что качество воды в Богучанском водохранилище будет самое мерзкое из четырёх ангарских.
— Нам предстоит проститься с «царь-рыбой»?
Наш институт в 2009 году разработал обоснование строительства Богучанского рыбоводного завода. Мощное предприятие будет выпускать в нижний бьеф Ангары (чтобы ушли в Енисей) более 4 миллионов ценных видов рыб в год: 2 миллиона стерляди, 1 миллион осетра, тайменя и хариуса — по 250 тысяч, 600 тысяч речного сига. Мы рассчитываем, что это производство позволит восполнять и сохранять редкие виды рыб в его бассейне. Но на ангарских стерляди и осетре, пожалуй, можно ставить крест.
— Насколько проект близок к реализации? Или это прожект?
Его мы защитили перед краевой властью, заказчиками, людьми, которых можно объединить понятием «зелёные». Проект уже утверждён. Однако необходимо строить как минимум 2–3 подобных завода.
— Но пока и один не строится?
Но у нас и пуск ГЭС в очередной раз отодвинут. Всё дело в деньгах. У нас выделят деньги на спасение какого-нибудь медвежонка, и все будут рыдать от умиления. А когда надо сохранять экосистему сибирской реки, сразу совсем другое отношение. Все деньги сосредоточены в центре нашей любимой родины. Всё, что за МКАДом, для них колония. А с колонии нужно вытащить как можно больше средств.
— Вы разработали уникальную дешёвую технологию разведения рыбы. Если на больших заводах, чтобы забрать икру, самке просто вспарывают брюхо, вы её оставляете живой и невредимой.
Во второй половине 90-х годов, когда зарплату не платили по несколько месяцев, один бизнесмен не поверил, что я смогу развести осетра и стерлядь прямо на берегу Енисея. Он снабдил меня мотором для лодки, рулоном полиэтилена, мотопомпой и ворохом пожарных рукавов. Мы прямо в песке сделали бассейны, инкубатор, подвели воду. Развели малька и выпустили в Енисей. Вернулись к этой технологии в прошлом году. Мы из природы аккуратно берём только икру и многократно увеличиваем её плодовитость. Ведь в природе часть икры сразу же погибает, ещё часть съедают другие рыбы. Наш успех в том, что рыба выводится и растёт в той же воде, в которой будет жить. И сюда же придёт снова, потому что у неё существует homming — это переводится как «запах родной воды, возвращение к отеческим пенатам».
— Кто-то интересуется вашими мини-рыбозаводами?
Только что из Хакасии звонил бывший директор рыбокомбината. Тувинцы хотят у себя разводить тайменя. На уровне региональной власти пока с этим проектом не пиарились. Это временная мера. Она будет хорошо работать по восстановлению стада на маленьких речках. Чтобы хватило на весь Енисей, нужно либо очень много таких заводиков, либо один большой центр, чтобы там содержать маточное стадо.
— Вы не раз говорили, что вода в Енисее — самая чистая в стране, а может быть, и в мире. Трудно в это поверить: Красноярск сбрасывает в Енисей отходы, прошедшие не все стадии очистки. А многие города края сбрасывают вообще неочищенные стоки.
Красноярск в этом отношении достаточно чистый город. Самая плохая вода в Енисее ниже Лесосибирска. Но через 300 километров от этой грязи нет и следа. Размеры и полноводность Енисея колоссальные, и процессы очищения идут очень быстро.
— Человеку пока не удалось нарушить экосистему настолько, чтобы способность к самоочищению у Енисея пропала?
Человек, конечно, может всё, но в крае живут всего 2 процента населения страны. Было бы 20 процентов — стало бы гораздо хуже.
— Браконьерство процветает не только потому, что народ игнорирует законы, а на Севере рыба — единственный продукт и заработок. Главная причина в том, что ловить рыбу в определённые периоды и определённых местах запрещено только законопослушному гражданину. Можно ли бороться с браконьерством чиновников и самой рыбоохраны?
С организованным браконьерством бороться можно, но бесполезно — оно крышуется на самом высоком уровне. Это один из элементов коррупции.
Любительскую рыбалку действительно надо ограничивать. Все наши речки бедны ценными породами. И удочки — серьёзное оружие для таких видов рыб, как ленок, таймень, хариус и сиг. Например, таймень в определённые периоды своей жизни группируется в кучки, выловить его можно достаточно простыми снастями в течение короткого времени. А чтобы он восстановился, нужно 15–16 лет. Я уж не говорю про осетра, у которого первый раз самка на нерест идёт в 25 лет.
Но и положения действующего закона (“О любительском рыболовстве”), и проект, который собираются принять, не решают этой проблемы. Они практически ничем не отличаются кроме формулировок одних и тех же понятий. Судя по всему, этот закон лоббируется владельцами астраханских рыболовно-туристических баз. По моим сведениям, в низовьях Волги их около 400. Стоимость недельной рыбалки там равна примерно 5 поездкам в Турцию. А владельцы, видимо, обитатели знаменитого московского кольца — внутримкадыши.
— Новые правила запрещают ловить тайменя на участках общего пользования, но позволяют на рыбопромысловых по лицензии или фиш-карте. Получается, разрешение можно просто купить?
Этот закон, действительно, изначально имеет двойную мораль. Если бы эти деньги шли на воспроизводство рыбных запасов, его можно было бы понять. Но наши деньги уйдут частнику, который возьмёт этот участок в пользование. Хотя рыба — федеральный ресурс. Полный нонсенс. Наверняка, московское лобби этого закона выступит консолидированно, и он будет принят. Всё в соответствии с японской поговоркой: «Иногда и сухой лист тонет, а иногда и железо плывёт».
Согласен с В.Заделёновым